«Заветные русские сказки» — книга выдающегося русского фольклориста, историка и ученого Александра Николаевича Афанасьева (1826–1871). ***
«Заветные русские сказки» — так называемые сказки для взрослых, не вошедшие в детский сборник. Данное повествование изобилует откровенными сюжетами и любовными приключения героев.
Другими известными произведениями автора являются «Василиса прекрасная», «Славянская мифология», «Стыдливая барыня», «Живая вода и вещее слово», «Народные русские сказки», «Поэтические воззрения славян на природу», «Происхождение мифа» и «Мифы, поверья и суеверия славян».
Александр Николаевич Афанасьев — исследователь славянской культуры, чья творческие изыскания положили начало теории «основного мифа» о борьбе Громовержца со Змеем.
Жил себе дед да баба. Дед говорит бабе:
— Ты, баба, пеки пироги, а я поеду за рыбой.
Наловил рыбы и везет домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и лежит на дороге.
Дед слез с воза, подошел к лисичке, а она не ворохнется, лежит себе как мертвая.
— Вот будет подарок жене, — сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошел впереди.
А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза все по рыбке да по рыбке, все по рыбке да по рыбке. Повыбросала всю рыбу и сама ушла.
— Ну, старуха, — говорит дед, — какой воротник привез я тебе на шубу.
— Где?
— Там, на возу, — и рыба и воротник.
Подошла баба к возу: ни воротника, ни рыбы, и начала ругать мужа:
— Ах ты!.. Такой-сякой! Ты еще вздумал обманывать! — Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мертвая; погоревал, погоревал, да делать-то нечего.
А лисичка собрала всю разбросанную по дороге рыбу в кучку, села и ест себе. Навстречу ей идет волк:
— Здравствуй, кумушка!
— Здравствуй, куманек!
— Дай мне рыбки!
— Налови сам, да и ешь.
— Я не умею.
— Эка, ведь я же наловила; ты, куманек, ступай на реку, опусти хвост в прорубь — рыба сама на хвост нацепляется, да смотри, сиди подольше, а то не наловишь.
Волк пошел на реку, опустил хвост в прорубь; дело-то было зимою. Уж он сидел, сидел, целую ночь просидел, хвост его и приморозило; попробовал было приподняться: не тут-то было.
«Эка, сколько рыбы привалило, и не вытащишь!» — думает он.
Смотрит, а бабы идут за водой и кричат, завидя серого:
— Волк, волк! Бейте его! Бейте его!
Прибежали и начали колотить волка — кто коромыслом, кто ведром, чем кто попало. Волк прыгал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без оглядки бежать.
«Хорошо же, — думает, — уж я тебе отплачу, кумушка!»
А лисичка-сестричка, покушамши рыбки, захотела попробовать, не удастся ли еще что-нибудь стянуть; забралась в одну избу, где бабы пекли блины, да попала головой в кадку с тестом, вымазалась и бежит. А волк ей навстречу:
— Так-то учишь ты? Меня всего исколотили!
— Эх, куманек, — говорит лисичка-сестричка, — у тебя хоть кровь выступила, а у меня мозг, меня больней твоего прибили; я насилу плетусь.
— И то правда, — говорит волк, — где тебе, кумушка, уж идти; садись на меня, я тебя довезу.
Лисичка села ему на спину, он ее и понес. Вот лисичка-сестричка сидит, да потихоньку и говорит:
— Битый небитого везет, битый небитого везет.
— Что ты, кумушка, говоришь?
— Я, куманек, говорю: битый битого везет.
— Так, кумушка, так!..
Шла лиса по дорожке и нашла ла́поток, пришла к мужику и просится:
— Хозяин, пусти меня ночевать.
Он говорит:
— Некуда, лисонька! Тесно!
— Да много ли нужно мне места! Я сама на лавку, а хвост под лавку.
Пустили ее ночевать; она и говорит:
— Положите мой лапоток к вашим курочкам.
Положили, а лисонька ночью встала и забросила свой лапоть. Поутру встают, она и спрашивает свой лапоть, а хозяева говорят:
— Лисонька, ведь он пропал!
— Ну, отдайте мне за него курочку.
Взяла курочку, приходит в другой дом и просит, чтоб ее курочку посадили к хозяйским гуськам. Ночью лиса припрятала курочку и получила за нее утром гуська.
Приходит в новый дом, просится ночевать и говорит, чтоб ее гуська посадили к барашкам; опять схитрила, взяла за гуська барашка и пошла еще в один дом.
Осталась ночевать и просит посадить ее барашка к хозяйским бычкам. Ночью лисонька украла и барашка, а поутру требует, чтобы за него отдали ей бычка.
Всех — и курочку, и гуська, и барашка, и бычка — она передушила, мясо припрятала, а шкуру бычка набила соломой и поставила на дороге.
Идет медведь с волком, а лиса говорит:
— Подите, украдьте сани, да поедемте кататься.
Вот они украли и сани и хомут, впрягли бычка, сели все в сани; лиса стала править и кричит:
— Шню, шню, бычок, соломенный бочок! Сани чужие, хомут не свой, погоняй — не стой!
Бычок нейдет.
Она выпрыгнула из саней и закричала:
— Оставайтесь, дураки! — а сама ушла.
Медведь с волком обрадовались добыче и ну рвать бычка: рвали, рвали, видят, что одна шкура да солома, покачали головами и разошлись по домам.
Жили-были кум с кумой — волк с лисой. Была у них кадочка медку. А лисица любит сладенькое; лежит кума с кумом в избушке да украдкою постукивает хвостиком.
— Кума, кума, — говорит волк, — кто-то стучит.
— А, знать, меня на повой зовут! — бормочет лиса.
— Так поди сходи, — говорит волк.
Вот кума из избы да прямехонько к меду, нализалась и вернулась назад.
— Что бог дал? — спрашивает волк.
— Початочек, — отвечает лисица.
В другой раз опять лежит кума да постукивает хвостиком.
— Кума! Кто-то стучится, — говорит волк.
— На повой, знать, зовут!
— Так сходи.
Пошла лисица, да опять к меду, нализалась досыта; медку только на донышке осталось.
Приходит к волку.
— Что бог дал? — спрашивает ее волк.
— Серёдышек.
В третий раз опять так же обманула лисица волка и долизала уж весь медок.
— Что бог дал? — спрашивает ее волк.
— Поскрёбышек.
Долго ли, коротко ли — прикинулась лисица хворою, просит кума медку принести. Пошел кум, а меду ни крошки.
— Кума, кума, — кричит волк, — ведь мед съеден.
— Как съеден? Кто же съел? Кому окроме тебя! — погоняет лисица.
Волк и кстится и божится.
— Ну, хорошо! — говорит лисица. — Давай ляжем на солнышке, у кого вытопится мед, тот и виноват.
Пошли, легли. Лисице не спится, а серый волк храпит во всю пасть. Глядь-поглядь, у кумы-то и показался медок; она ну-тко скорее перемазывать его на волка.
— Кум, кум, — толкает волка, — это что? Вот кто съел!
И волк, нечего делать, повинился.
Вот вам сказка, а мне кринка масла.
Жили-были лиса да заяц. У лисицы была избенка ледяная, а у зайчика лубяная; пришла весна красна — у лисицы растаяла, а у зайчика стоит по-старому.
Лиса попросилась у зайчика погреться, да зайчика-то и выгнала.
Идет доро́гой зайчик да плачет, а ему навстречу собаки:
— Тяф, тяф, тяф! Про что, зайчик, плачешь?
А зайчик говорит:
— Отстаньте, собаки! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная, попросилась она ко мне, да меня и выгнала.
— Не плачь, зайчик! — говорят собаки. — Мы ее выгоним.
— Нет, не выгоните!
— Нет, выгоним!
Подошли к избенке:
— Тяф, тяф, тяф! Поди, лиса, вон!
А она им с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!
Собаки испугались и ушли.
Зайчик опять идет да плачет. Ему навстречу медведь:
— О чем, зайчик, плачешь?
А зайчик говорит:
— Отстань, медведь! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала.
— Не плачь, зайчик! — говорит медведь. — Я выгоню ее.
— Нет, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, и ты не выгонишь.
— Нет, выгоню!
Пошли гнать:
— Поди, лиса, вон!
А она с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!
Медведь испугался и ушел.
Идет опять зайчик да плачет, а ему навстречу бык:
— Про что, зайчик, плачешь?
— Отстань, бык! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала.
— Пойдем, я ее выгоню.
— Нет, бык, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, медведь гнал — не выгнал, и ты не выгонишь.
— Нет, выгоню.
Подошли к избенке:
— Поди, лиса, вон!
А она с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!
Бык испугался и ушел.
Идет опять зайчик да плачет, а ему навстречу петух с косой:
— Кукуреку! О чем, зайчик, плачешь?
— Отстань, петух! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала.
— Пойдем, я выгоню.
— Нет, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, медведь гнал — не выгнал, бык гнал — не выгнал, и ты не выгонишь!
— Нет, выгоню!
Подошли к избенке:
— Кукуреку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!
А она услыхала, испугалась, говорит:
— Одеваюсь…
Петух опять:
— Кукуреку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!
А она говорит:
— Шубу надеваю.
Петух в третий раз:
— Кукуреку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!
Лисица выбежала; он ее зарубил косой-то и стал с зайчиком жить да поживать, да добра наживать.
Вот тебе сказка, а мне кринка масла.
Однажды лиса всю большую осеннюю ночь протаскалась по лесу не евши. На заре прибежала она в деревню, взошла на двор к мужику и полезла на насест к курам.
Только что подкралась и хотела схватить одну курицу, а петуху пришло время петь: вдруг он крыльями захлопал, ногами затопал и закричал во все горло.
Лиса с насеста-то так со страху полетела, что недели три лежала в лихорадке.
Вот раз вздумалось петуху пойти в лес — разгуляться, а лисица уж давно его стережет; спряталась за куст и поджидает, скоро ли петух подойдет. А петух увидел сухое дерево, взлетел на него и сидит себе.
В то время лисе скучно показалось дожидаться, захотелось сманить петуха с дерева; вот думала, думала, да и придумала: дай прельщу его.
Подходит к дереву и стала здоровкаться:
— Здравствуй, Петенька!
«Зачем ее лукавый занес?» — думает петух.
А лиса приступает с своими хитростями:
— Я тебе, Петенька, добра хочу — на истинный путь наставить и разуму научить. Вот ты, Петя, имеешь у себя пятьдесят жен, а на исповеди ни разу не бывал. Слезай ко мне покайся, а я все грехи с тебя сниму и на смех не подыму.
Петух стал спускаться ниже и ниже и попал прямо лисе в лапы.
Схватила его лиса и говорит:
— Теперь я задам тебе жару! Ты у меня за все ответишь; попомнишь, блудник и пакостник, про свои худые дела! Вспомни, как я в осеннюю темную ночь приходила и хотела попользоваться одним куренком, а я в то время три дня ничего не ела, и ты крыльями захлопал и ногами затопал!..
— Ах, лиса! — говорит петух. — Ласковые твои словеса, премудрая княгиня! Вот у нашего архиерея скоро пир будет; в то время стану я просить, чтоб тебя сделали просвирнею, и будут нам с тобой просвиры мягкие, кануны сладкие, и пойдет про нас слава добрая.
Лиса распустила лапы, а петух — порх на дубок.
Пахал мужик ниву, пришел к нему медведь и говорит ему:
— Мужик, я тебя сломаю!
— Нет, не замай; я вот сею репу, себе возьму хоть корешки, а тебе отдам вершки.
— Быть так, — сказал медведь, — а коли обманешь — так в лес по дрова ко мне хоть не езди!
Сказал и ушел в дуброву.
Пришло время: мужик репу копает, а медведь из дубровы вылезает:
— Ну, мужик, давай делить!
— Ладно, медведюшка! Давай я привезу тебе вершки, — и отвез ему воз ботвы.
Медведь остался доволен честным разделом.
Вот мужик наклал свою репу на воз и повез в город продавать, а навстречу ему медведь:
— Мужик, куда ты едешь?
— А вот, медведюшка, еду в город корешки продавать.
— Дай-ка попробовать, каков корешок!
Мужик дал ему репу.
Медведь как съел:
— А-а, — заревел, — ты меня обманул, мужик! Корешки твои сладеньки. Теперь не езжай ко мне по дрова, а то задеру!
Мужик воротился из города и боится ехать в лес; пожег и полочки, и лавочки, и кадочки, наконец делать нечего — надо в лес ехать.
Въезжает потихонечку; откуда ни возьмись, бежит лисица.
— Что ты, мужичок, — спрашивает она, — так тихо бредешь?
— Боюсь медведя́, сердит на меня, обещал задрать.
— Не бось медведя, руби дрова, а я стану порска́ть; коли спросит медведь: «Что такое?» — скажи: «Ловят волков и медведей».
Мужик принялся рубить; глядь — ан медведь бежит и мужику кричит:
— Эй, старик! Что это за крик?
Мужик говорит:
— Волков ловят да медведей.
— Ох, мужичок, положи меня в сани, закидай дровами да увяжи веревкой; авось подумают, что колода лежит.
Мужик положил его в сани, увязал веревкою и давай обухом гвоздить его в голову, пока медведь совсем окочурился.
Прибежала лиса и говорит:
— Где медведь?
— А вот, околел!
— Ну что ж, мужичок, теперь нужно меня угостить.
— Изволь, лисонька! Поедем ко мне, я тебя угощу.
Мужик едет, а лиса вперед бежит; стал мужик подъезжать к дому, свистнул своим собакам и притравил лисицу.
Лиса пустилась к лесу и юрк в нору; спряталась в норе и спрашивает:
— Ох вы, мои глазоньки, что вы смотрели, когда я бежала?
— Ох, лисонька, мы смотрели, чтоб ты не спотыкнулась.
— А вы, ушки, что делали?
— А мы все слушали, далеко ли псы гонят.
— А ты, хвост, что делал?
— Я-то, — сказал хвост, — все мотался под ногами, чтоб ты запуталась, да упала, да к собакам в зубы попала.
— А-а, каналья! Так пусть же тебя собаки едят.
И, высунув из норы свой хвост, лиса закричала:
— Ешьте, собаки, лисий хвост!
Собаки за хвост потащили и лисицу закамшили.
Так часто бывает: от хвоста и голова пропадает.
У крестьянина из гурта бежала овца. Навстречу ей попалась лиса и спрашивает:
— Куда тебя, кумушка, бог несет?
— О-их, кума! Была я у мужика в гурте, да житья мне не стало; где баран сдурит, а все я, овца, виновата! Вот и вздумала уйти куды глаза глядят.
— И я тоже! — отвечала лиса. — Где муж мой курочку словит, а все я, лиса, виновата. Побежим-ка вместе.
Чрез несколько времени повстречался им бирюк.
— Здорово, кума!
— Здравствуй, — говорит лиса.
— Далече ли бредешь?
Она в ответ:
— Куда глаза глядят! — да как рассказала про свое горе, бирюк молвил:
— И я также! Где волчица зарежет ягненка, а все я, бирюк, виноват. Пойдемте-ка вместе.
Пошли. Дорогою бирюк и говорит овце:
— А что, овца, ведь на тебе тулуп-то мой?
Лиса услышала и подхватила:
— Взаправду, кум, твой?
— Верно, мой!
— Побожишься?
— Побожусь!
— К присяге пойдешь?
— Пойду.
— Ну, иди, целуй присягу.
Тут лиса сметила, что мужики на тропинке поставили капкан; она привела бирюка к самому капкану и говорит:
— Ну, вот здесь целуй!
Только что сунулся бирюк сдуру — а капкан щелкнул и ухватил его за морду. Лиса с овцой тотчас убежали от него подобру-поздорову.
Жил себе старик со старушкой, и у них только и было именья, что один боров. Пошел боров в лес желуди есть. Навстречу ему идет волк.
— Боров, боров, куда ты идешь?
— В лес, желуди есть.
— Возьми меня с собою.
— Я бы взял, — говорит, — тебя с собою, да там яма есть глубока, широка, ты не перепрыгнешь.
— Ничего, — говорит, — перепрыгну.
Вот и пошли; шли, шли по лесу и пришли к этой яме.
— Ну, — говорит волк, — прыгай.
Боров прыгнул — перепрыгнул. Волк прыгнул, да прямо в яму. Ну, потом боров наелся желудей и отправился домой.
На другой день опять идет боров в лес. Навстречу ему медведь.
— Боров, боров, куда ты идешь?
— В лес, желуди есть.
— Возьми, — говорит медведь, — меня с собою.
— Я бы взял тебя, да там яма глубока, широка, ты не перепрыгнешь.
— Небось, — говорит, — перепрыгну.
Подошли к этой яме. Боров прыгнул — перепрыгнул; медведь прыгнул — прямо в яму угодил. Боров наелся желудей, отправился домой.
На третий день боров опять пошел в лес желуди есть. Навстречу ему косой заяц.
— Здравствуй, боров!
— Здравствуй, косой заяц!
— Куда ты идешь?
— В лес, желуди есть.
— Возьми меня с собою.
— Нет, косой, там яма есть широка, глубока, ты не перепрыгнешь.
— Вот, не перепрыгну, — как не перепрыгнуть!
Пошли и пришли к яме. Боров прыгнул — перепрыгнул. Заяц прыгнул — попал в яму. Ну, боров наелся желудей, отправился домой.
На четвертый день идет боров в лес желуди есть. Навстречу ему лисица; тоже просится, чтоб взял ее боров с собою.
— Нет, — говорит боров, — там яма есть глубока, широка, ты не перепрыгнешь!
— И-и, — говорит лисица, — перепрыгну! — Ну, и она попалась в яму.
Вот их набралось там в яме четверо, и стали они горевать, как им еду добывать.
Лисица и говорит:
— Давайте-ка голос тянуть; кто не встянет — того и есть станем.
Вот начали тянуть голос; один заяц отстал, а лисица всех перетянула. Взяли зайца, разорвали и съели. Проголодались и опять стали уговариваться голос тянуть: кто отстанет — чтоб того и есть.
— Если, — говорит лисица, — я отстану, то и меня есть, все равно!
Начали тянуть; только волк отстал, не мог встянуть голос. Лисица с медведем взяли его, разорвали и съели.
Только лисица надула медведя: дала ему немного мяса, а остальное припрятала от него и ест себе потихоньку. Вот медведь начинает опять голодать и говорит:
— Кума, кума, где ты берешь себе еду?
— Экой ты, кум! Ты возьми-ка просунь себе лапу в ребра, зацепись за ребро — так и узнаешь, как есть.
Медведь так и сделал, зацепил себя лапой за ребро, да и околел. Лисица осталась одна. После этого, убрамши медведя, начала лисица голодать.
Над этой ямой стояло древо, на этом древе вил дрозд гнездо. Лисица сидела, сидела в яме, все на дрозда смотрела и говорит ему:
— Дрозд, дрозд, что ты делаешь?
— Гнездо вью.
— Для чего ты вьешь?
— Детей выведу.
— Дрозд, накорми меня, если не накормишь — я твоих детей поем.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу ему накормить. Полетел в село, принес ей курицу. Лисица курицу убрала и говорит опять:
— Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
— Накормил.
— Ну, напои ж меня.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу напоить. Полетел в село, принес ей воды. Напилась лисица и говорит:
— Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
— Накормил.
— Ты меня напоил?
— Напоил.
— Вытащи ж меня из ямы.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу вынимать. Вот начал он палки в яму метать; наметал так, что лисица выбралась по этим палкам на волю и возле самого древа легла — протянулась.
— Ну, — говорит, — накормил ты меня, дрозд?
— Накормил.
— Напоил ты меня?
— Напоил.
— Вытащил ты меня из ямы?
— Вытащил.
— Ну, рассмеши ж меня теперь.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу рассмешить.
— Я, — говорит он, — полечу, а ты, лиса, иди за мною.
Вот хорошо — полетел дрозд в село, сел на ворота к богатому мужику, а лисица легла под воротами. Дрозд и начал кричать:
— Бабка, бабка, принеси мне сала кусок! Бабка, бабка, принеси мне сала кусок!
Выскочили собаки и разорвали лисицу.
Я там была, мед-вино пила, по губам текло, в рот не попало. Дали мне синий кафтан; я пошла, а вороны летят да кричат:
— Синь кафтан, синь кафтан!
Я думала: «Скинь кафтан», — взяла да и скинула. Дали мне красный шлык. Вороны летят да кричат:
— Красный шлык, красный шлык!
Я думала, что «краденый шлык», скинула — и осталась ни с чем.
Бежала лисица по лесу, увидала на дереве тетерева и говорит ему:
— Терентий, Терентий! Я в городе была!
— Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Была так была.
— Терентий, Терентий! Я указ добыла.
— Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Добыла так добыла.
— Чтобы вам, тетеревам, не сидеть по деревам, а все бы гулять по зеленым лугам.
— Бу-бу-бу, бу-бу-бу! Гулять так гулять.
— Терентий, кто там едет? — спрашивает лисица, услышав конский топот и собачий лай.
— Мужик.
— Кто за ним бежит?
— Жеребенок!
— Как у него хвост-то?
— Крючком.
— Ну так прощай, Терентий! Мне дома недосуг.
Лиса с журавлем подружилась, даже покумилась с ним у кого-то на родинах.
Вот и вздумала однажды лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости.
— Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я как тебя угощу!
Идет журавль на званый пир, а лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчевает:
— Покушай, мой голубчик-куманек! Сама стряпала.
Журавль хлоп-хлоп носом, стучал, стучал, ничего не попадает!
А лисица в это время лижет себе да лижет кашу, так всю сама и скушала.
Каша съедена; лисица говорит:
— Не обессудь, любезный кум! Больше потчевать нечем.
— Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости.
На другой день приходит лиса, а журавль приготовил окрошку, наклал в кувшин с малым горлышком, поставил на стол и говорит:
— Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.
Лиса начала вертеться вокруг кувшина, и так зайдет и этак, и лизнет его, и понюхает-то, все ничего не достанет! Не лезет голова в кувшин. А журавль меж тем клюет себе да клюет, пока все поел.
— Ну, не обессудь, кума! Больше угощать нечем.
Взяла лису досада, думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла как несолоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!
С тех пор и дружба у лисы с журавлем врозь.
Лиса и рак стоят вместе и говорят промеж себя. Лиса говорит раку:
— Давай с тобой перегоняться.
Рак:
— Что ж, лиса, ну давай!
Зачали перегоняться. Лишь лиса побегла, рак уцепился лисе за хвост. Лиса до места добегла, а рак не отцепляется. Лиса обернулась посмотреть, вильнула хвостом, рак отцепился и говорит:
— А я давно уж жду тебя тут.
Жил-был старик со старухою. Просит старик:
— Испеки, старуха, колобок.
— Из чего печь-то? Муки нету.
— Э-эх, старуха! По коробу поскреби, по сусеку помети; авось муки и наберется.
Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, и набралось муки пригоршни с две. Замесила на сметане, изжарила в масле и положила на окошечко постудить.
Колобок полежал-полежал, да вдруг и покатился — с окна на лавку, с лавки на́ пол, по́ полу да к дверям, перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше.
Катится колобок по дороге, а навстречу ему заяц:
— Колобок, колобок! Я тебя съем!
— Не ешь меня, косой зайчик! Я тебе песенку спою, — сказал колобок и запел:
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
У тебя, зайца, не хитро уйти!
И покатился себе дальше; только заяц его и видел!..
Катится колобок, а навстречу ему волк:
— Колобок, колобок! Я тебя съем!
— Не ешь меня, серый волк! Я тебе песенку спою!
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
У тебя, волка, не хитро уйти!
И покатился себе дальше; только волк его и видел!..
Катится колобок, а навстречу ему медведь:
— Колобок, колобок! Я тебя съем.
— Где тебе, косолапому, съесть меня!
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
Я у волка ушел,
У тебя, медведь, не хитро уйти!
И опять укатился; только медведь его и видел!..
Катится, катится колобок, а навстречу ему лиса:
— Здравствуй, колобок! Какой ты хорошенький!
А колобок запел:
Я по коробу скребен,
По сусеку метен,
На сметане мешон
Да в масле пряжон,
На окошке стужон;
Я у дедушки ушел,
Я у бабушки ушел,
Я у зайца ушел,
Я у волка ушел,
У медведя ушел,
У тебя, лиса, и подавно уйду!
— Какая славная песенка! — сказала лиса. — Но ведь я, колобок, стара стала, плохо слышу; сядь-ка на мою мордочку да пропой еще разок погромче.
Колобок вскочил лисе на мордочку и запел ту же песню.
— Спасибо, колобок! Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок да пропой в последний разок, — сказала лиса и высунула свой язык.
Колобок сдуру прыг ей на язык, а лиса — ам его! — и скушала.
Жил кот с кочетком. Кот идет за лыками в лес и бает кочетку:
— Если лиса придет звать в гости и станет кликать, не высовывай ей головочку, а то унесет тебя.
Вот пришла лиса звать в гости, стала кликать:
— Кочетунюшка, кочетунюшка! Пойдем на гуменцы золоты яблочки катать.
Он глянул, она его и унесла. Вот он и стал кликать:
— Котинька, котинька! Несет меня лиса за крутые горы, за быстрые воды.
Кот услыхал, пришел, избавил кочетка от лисы.
Кот опять идет за лыками и опять приказывает:
— Если лиса придет звать в гости, не высовывай головку, а то опять унесет.
Вот лиса пришла и по-прежнему стала кликать. Кочеток глянул, она его и унесла. Вот он и стал кричать:
— Котунюшка, котунюшка! Несет меня лиса за крутые горы, за быстрые воды!
Кот услыхал, прибежал, опять избавил кочетка.
Кот опять скрутился идтить за лыками и говорит:
— Ну, теперь я уйду далеко. Если лиса опять придет звать в гости, не высовывай головку, а то унесет, и не услышу, как будешь кричать.
Кот ушел; лиса опять пришла и стала опять кликать по-прежнему. Кочеток глянул, лиса опять унесла его.
Кочеток стал кричать; кричал, кричал — нет, не идет кот.
Лиса принесла кочетка домой и крутилась уж жарить его. Тут прибежал кот, стал стучать хвостом об окно и кликать:
— Лисонька! Живи хорошенько своим подворьем: один сын — Димеша, другой — Ремеша, одна дочь — Чучилка, другая — Пачучилка, третья — Подмети-шесток, четвертая — Подай-челнок!
К коту стали выходить лисонькины дети, один за другим; он их всех поколотил; после вышла сама лиса, он и ее убил и избавил кочетка от смерти.
Пришли оба домой, стали жить да поживать да денежки наживать.