«Рассказ о Феличе» — рассказ, принадлежащий перу великой русской писательницы и поэта Зинаиды Николаевны Гиппиус (1869–1945).
Иван Иванович пользуется популярностью у молодежи — он неизменно весел, хорошо разбирается в искусстве и всегда гостеприимен…
Другими известными произведениями писательницы являются «Простая жизнь», «Голубое небо», «Месть», «Легенда», «Цыганка» и «Ближе к природе».
Зинаида Николаевна Гиппиус — одна из ярчайших представительниц Серебряного века русской поэзии и идеолог русского символизма.
За что Ивана Ивановича любила молодежь? К нему льнули все, и не только самые зеленые слушатели его лекций по искусству, но талантливые, уже признанные литераторы и художники «из молодых». Он был прост, спокоен, ровен, и всегда у него было почему-то весело. Должно быть, потому, что он сам нисколько не старался играть в «молодого» (хотя мог бы: ему и пятидесяти не стукнуло): а напротив, мягко настаивал на том, что «его времена другие»; но интересовался современностью с такой искренней приятной лаской, что и глядеть на него было приятно.
В его тихой квартире, немножко старомодной, где по стенам висели гравюры с старых итальянских мастеров, дышалось как-то свежо и свободно. Любил Иван Иванович и старомодные беседы кружком «у камелька». И она выходили, удавались, как это ни странно.
Жена у Ивана Ивановича тоже была приятная: еще красивая, стройная и вся — тихая. Посидит-посидит с гостями мужа в кабинете, за рукоделием, послушает умно, неслышно уйдет, чтобы не мешать.
В один из таких вечеров «у камелька» опять сказал что-то Иван Иванович о «своем времени».
— Да какие это такие «ваши» времена, Иван Иванович? — капризно сказал молодой поэт-юморист. — В чем это пресловутое различие? Ведь не «шестидесятник» же вы?
Иван Иванович улыбнулся.
— Нет. Как определить? — не знаю, трудно. Мы — пред-декаденты были, а вы по-декаденты. Между вами всеми и нами, ну хоть бы мной, лежит целый надлом. Мы, если писали, то писали о наших требованиях к жизни, а вы уже пишете о жизни.
— Не понимаем, — сказали некоторые.
— Ну вот, что же тут непонятного? Отлично понимаете.
— Нет, слишком общо, объясните.
— Не стоит. А вот разве…
Иван Иванович подумал и продолжал:
— Я не писатель, но есть у меня старая тетрадочка одна, рассказ из моей жизни. Я вам ее прочту, если хотите. Лучше всех объяснений эта тетрадочка.
Гости были в восторге. Право, точно в старых повестях: хозяин читает собравшимся приятелям свои записки.
— Предупреждаю, господа, вам будет скучно. Но вы с исторической точки зрения смотрите, — начал Иван Иванович, усаживаясь к лампе. (Тетрадку он вытащил из какой-то тяжелой, красивой шкатулки.)
— И над стилем прошу не смеяться, он — тоже история, и тоже эту самую разность времен объясняет и подчеркивает. Отцы часто детей не понимают: ну, им Бог простит, так положено. Да и то это предрассудок, что все отцы всех детей не понимают. Но детям не знать и не понимать отцов своих — прямо стыд. Кто не видит прошлого, тот как следует и настоящего своего не видит.
— Да уж читайте, Иван Иванович, уж довольно предисловий, — небрежно сказал видный повествователь-«неореалист», — знаю, к чему все сводится: попросту к вопросу о романтизме, старом и новом…
— Ну, это все клички… Упрощение сложности… А вот просили, так лучше слушайте мою историю о Феличе.
Иван Иванович начал: