Прошло восемь лет с тех пор, как сканы и витты вышли из Скал. Они отстроили родной город. Повзрослевшие друзья полны сил и планов… или нет? Цена победы над Драконом — не слишком ли она велика? Цена свободы — это действительно кровь и страдания близкий людей? И какой выбор предстоит сделать героям: сохранить себя ради дальнейшей жизни или пожертвовать собой?
Иногда для того, чтобы найти силы жить, стоит оглянуть назад.
По несчастью или счастью —
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне —
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.
«Все не так — не так — не так…», — приглушенный стук копыт по пыльной дороге. Я покачиваюсь в седле и плотнее закутываюсь в плащ, пытаясь побороть озноб и неотвязную дремоту. Все не так, и именно со мной. Скорее бы домой — и спать. Ничего удивительного — март на исходе…
Мы жили среди маленького народа в Скалах. Мы — кровь от крови, плоть от плоти этого народа, его элита и аристократия. Нас было очень мало — даже для такого небольшого народа…
Я подъезжаю к Иллинору. О, Иллинор, наша столица и пока единственный город государства свободных виттов и сканов! Твои ворота не закрываются ни днем, ни ночью — впрочем, это я образно; никаких ворот на самом деле нет; окрестные поселения плавно перетекают в городские улицы. Оказывается, так гораздо удобнее; да и после пятнадцати лет жизни в Скалах любые стены вызывают только раздражение. Для друзей путь всегда открыт; а уж дать отпор непрошенным гостям мы сумеем.
Мы строили тебя на одном дыхании — вернее, отстраивали заново на том самом месте, где в незапамятные времена это сделали наши предки. И вот ты возрожден — благословенный город, где мирно живут два народа; где правят сообща, договариваясь меж собой, Принцесса сканов и Герцог виттов; где только и может быть тот единственный дом, который у меня есть.
Дни и месяцы, плотно заполненные — не обязательно событиями, просто жизнью — как должно, сливаются в года; точнее, в восемь лет. Недавно я поймал себя на том, что мысленно отмечаю даты: вот уже пять (два, десять) лет прошло с тех пор, как… Не знаю, может, у других тоже происходит что-то подобное? Мне почти не снятся Скалы; и сами сны утратили серо-коричневый оттенок и расцвели. Кстати о снах — последнее время у меня появилась дурная привычка дремать в седле, как у старого ветерана. Сначала начинают приглушенно звучать чьи — то голоса, знакомые и незнакомые; затем — образы, это уже почти настоящий сон… Стоп, хватит, так недолго и свалиться! Черт, хоть под кустом ложись! Это в двадцать шесть-то лет. Скоро придется ездить в тарантайке и всю дорогу дрыхнуть. А что, это мысль…
Как мне сказал недавно наш ученый друг Кот, вся моя весенняя дурнота, сонливость и обмороки — драконово наследство, довесок, так сказать, к победе. Умеешь ты, Кот, радовать людей. Еще он сказал, что это навсегда — и с годами может быть только хуже (что я уже и ощущаю). Иными словами, спасение погибающих — чьих рук дело? Правильно, их самих.
Да что я, в самом деле? Весна ведь не вечна. Я действительно просто устал, и слишком много плохого произошло за последний год…
— Герцог?
— Угу…
Я вошел в твой рабочий кабинет.
— Франсуа, дай мне отпуск.
— Щас! — ты злорадно ухмыльнулся. — Вообще-то, ты неважно выглядишь, — это уже посмотрев на меня. — Что, хочешь наконец заняться своим замком?
— Хочу спать! — заявил я, валясь на миниатюрную кушетку.
— Я тоже хочу. А кто поедет к соседям? Слушай, чем ты ночью занимаешься, а? — такой вот град непоследовательных вопросов.
— Сплю. Тебе что, больше некого послать?
— У тебя получается лучше других.
— Ага, это у меня семейное. Ну правда, герцог…
— Нет, Артур, не могу, прости. Ты мне нужен. Подожди еще месяца два, ладно?
Разумеется, ладно. А куда я денусь?
— Тебе плохо? — ты и правда забеспокоился.
— Да нет, не в этом дело, — я грустно покачал головой. — Знаешь, я, кажется, все-таки получил отставку.
— Атталия? — ты нахмурился, видя, как я слабо кивнул. — Впрочем, чего же еще было ожидать…
— Молчи, герцог…
— Ну что ж, теперь мы с тобой оба… не у дел, — и ты, горько усмехнувшись, опустился рядом.
Господи, прости, Франсуа! О чем я вообще думаю! Увы — вот и очередная печальная дата: скоро год, как погибла Николь. Целый год…
А ведь весна была для нас самым светлым временем. День Освобождения — день, когда все началось…
Год спустя после того, как мы вышли из Скал, состоялась ваша с Николь свадьба. Мне ты, конечно, сообщил об этом так, между прочим:
— Я женюсь через месяц. Будешь шафером.
— Постой, — я слегка опешил. — На ком — можно узнать?
— Угадай с трех раз, — ты усмехнулся.
— Ну вообще-то вариантов только два — или я что-то пропустил?
— Значит, ты не промахнешься.
— Ну… я бы предпочел Николь…
— Я тоже. Извини, я первый.
Я издал нечто вроде восторженного «вау!» и увидел твою хитрую улыбку.
— Не ори, я еще не назначил официальной церемонии, двор пока ничего не знает. Ну что, доволен, дождался наконец?
О да, разумеется, никто ни о чем не догадывается! Ты старался поддеть меня и скрыть свою радость, но я прекрасно видел, как спокойное, теплое счастье светилось в твоих глазах.
— Франсуа, ты говорил с Принцессой?
— Н-нет, — ты смущенно вздохнул. — Я думал… попросить тебя, Артур — мне кажется, так будет лучше.
— Ладно, — я улыбнулся. — Мне кажется, она не очень расстроится.
Ты оценивающе покосился на меня и хмыкнул:
— Я даже уверен, что совсем не расстроится. Еще одно: Николь ждет ребенка.
— Да ну?! — тут я, конечно, не выдержал и завопил, и получил от тебя тычок в бок. — Так у тебя скоро будет наследник?! Ну, герцог!..
— Ты только не думай, что я женюсь по обязанности…
— Мне такое и в голову не приходило.
Вечером я, понятно, не утерпел, и окончательно смутил Николь поздравлениями — за что получил от тебя угрозу вызова на дуэль. На следующее утро был объявлен день церемонии, и разразился маленький шумный скандал. Где бы я ни появился, кучки придворных, до того взволнованно и зло гудевшие, замолкали и буравили меня глазами, словно это я заставил тебя жениться. В ответ я спокойно и, как мне казалось, внушительно клал левую ладонь на эфес шпаги и молча шествовал дальше.
Николь вся светилась мягкой, тихой радостью. Честное слово, трудно было бы найти более достойную Великую Герцогиню! Она расцвела и еще больше похорошела за год вольной жизни, и при виде вас, гордых, красивых и счастливых, быстро умолкали самые злые языки — впрочем, их оказалось не так и много. Не любоваться вами было невозможно. Счастье казалось достойной и естественной наградой за все пережитое.
Да так оно и было. Выйдя из Скал, мы прожили за этот год целую новую жизнь. Труда, эмоций, впечатлений оказалось больше, чем за предыдущие пятнадцать лет. Сил и радости тоже стало больше, и это при том, что трудились мы, не покладая рук, почти без отдыха и праздников. Мы с тобой, конечно, не махали топорами. Ты занимался организацией — всего, что можно и нужно было организовывать. В первые годы это было в основном строительство и обеспечение жителей провизией. Чего стоила одна переправа через Иллин, где ты пару раз чуть не утонул. Ну а я налаживал внешние связи — политические и торговые, так это, кажется, называется. То есть напоминал соседям, что мы на самом деле существуем, что нас не перебили и не уморили. Некоторые верили не сразу, памятуя о недавних событиях; приходилось привозить к нам послов и показывать.
Понятно, что первое время мы нуждались практически во всем, а предложить взамен было особенно нечего. И я вдохновенно убеждал, уговаривал, обещал, льстил, давая возможность герцогам, принцам и князьям почувствовать себя добрыми, щедрыми и незаменимыми. В ответ они проникались к нам сочувствием (а некоторые — и уважением) и начинали помогать: товарами, деньгами, людьми. Кто-то делал это безвозмездно и от души; большинство — взаймы. Не беда; мы встанем на ноги и немного окрепнем — тогда и отдадим все сполна. Витты и сканы никогда ни у кого не были в долгу.